В издательстве «Альпина нон-фикшн» выходит книга нейробиолога Дэвида Линдена «Почему люди разные: Научный взгляд на человеческую индивидуальность». Публикуем фрагмент из главы, посвященной полу и гендерной идентичности.
До сих пор мы говорили о биологическом поле, определяемом половыми хромосомами, вариациями гормональных сигналов и случайностью развития : женском, мужском или интерсексуальном. Теперь давайте перейдем к разговору о гендере. По мнению Всемирной организации здравоохранения, «термин „гендер“ относится к социально обусловленным ролям, поведению, деятельности и другим проявлениям, которые конкретное общество считает подобающим для мужчин и женщин». Являясь социальной конструкцией, гендерная идентичность будет меняться в зависимости от культуры — в современной Японии «мужчина» значит совсем иное, нежели в Испании в Средние века. Если даже пол — биологическое явление — не позволяет легко поделить людей на категории, то что уж говорить о гендере, который куда более подвижен.
Большинство людей — цисгендеры, то есть их биологический пол и гендерная идентичность совпадают. Напомним, что в среднем мужчины и женщины различаются по росту примерно на два среднеквадратичных отклонения. А по гендерной идентификации мужчины и женщины отличаются почти на 12 среднеквадратичных отклонений. Иными словами, большинство людей идентифицируют себя с биологическим полом, который получили при рождении. Но примерно для 0,6% взрослого населения США (примерно для одного человека из 167) все сложнее; эту ситуацию называют трансгендерной. Некоторые трансгендеры считают свой пол иным, нежели присвоен им при рождении. Другие не чувствуют прочной связи с каким-либо полом и, таким образом, идентифицируют себя как агендеры, или гендерквиры, или как-то еще (сейчас при регистрации на Facebook можно выбирать из 70 вариантов).
Если половая принадлежность не совпадает с биологическим полом, часто, но не всегда это вызывает гендерную дисфорию. Большинство трансгендерных людей утверждают, что в какой-то момент в детстве ощущали гендерную дисфорию, а для других она может проявиться в подростковом возрасте, или во взрослой жизни, или не проявляться вовсе. Интенсивность гендерной дисфории может варьироваться от легкой до сильной (последняя часто сопровождается депрессией или мыслями о причинении себе вреда). Под влиянием индивидуальных склонностей, общественного порицания и культурных традиций гендерная дисфория может побудить страдающих ею людей прибегнуть к операции по изменению пола или к гормональной терапии.
Нейробиолог Бен Баррес, в середине 1990-х годов начавший процесс изменения пола на мужской, в письме мне и многим другим коллегам охарактеризовал свой опыт гендерной дисфории таким образом:
С тех пор как мне было всего несколько лет от роду, я чувствовал свою принадлежность к другому полу. Ребенком я играл с игрушками для мальчиков и дружил с мальчиками. В подростковом возрасте я не мог носить платья, ювелирные украшения, брить ноги или краситься, не испытывая страшного дискомфорта. Я потрясенно наблюдал, насколько легко это дается моим сестрам. А мне хотелось носить мужскую одежду, быть бойскаутом, заниматься спортом с ребятами, копаться в автомобильных двигателях и т. д. Я не просто хотел быть мужчиной, я и чувствовал себя им.
Поскольку эти термины могут вводить в заблуждение, важно четко указать, что около 0,03% людей — интерсексуалы, но около 0,6% взрослых считают себя трансгендерами. Это означает, что около 95% людей, считающих себя трансгендерами, имеют нормальные внешние и внутренние половые органы. Однако они считают, что эти половые органы не соответствуют (или не совпадают) с их гендерной идентичностью, установленной при рождении. Итак, если большинство трансгендеров имеют типичные для определенного пола гениталии, то каким образом возникает гендерная дисфория?
Одна из возможных подсказок связана с обратной статистикой: хотя всего около 5% транссексуалов — интерсексуалы, последние с очень высокой вероятностью сменят пол в какой-то момент жизни. Вспомним состояние, называемое 5-альфа-редуктазным дефицитом, при котором люди с XY-хромосомами не способны вырабатывать во время эмбрионального развития ключевой мужской фермент — дигидротестостерон, и в результате у некоторых из них развиваются типичные для женщин внешние половые органы, они воспитываются как девочки и лишь позже начинается типичное для мальчиков половое созревание. Примечательно, что среди тех, кто воспитывался как девочки, большинство (17 из 18, по данным одного исследования) после типичного для мужчин пубертата перейдут на мужской образ жизни. Однако это не обязательно. Например, близнецы, имеющие одну и ту же мутацию и, следовательно, одно и то же нарушение функционирования фермента, выбрали в итоге разный пол: один стал мужчиной, а другой — женщиной.
Например, могут существовать изменения в функционировании стероидных гормонов во всем организме плода и они ниже порога, необходимого для изменения половых органов, как внутренних, так и внешних, но меняют нервные связи, влияющие на гендерную идентичность. Другая гипотеза заключается в том, что стероидные гормоны, которые вырабатываются в мозге плода или новорожденного, могут оказывать на мозг локальное воздействие. Действительно, эстрадиол (особая форма эстрогена ) может синтезироваться в некоторых зонах мозга и действует локально, но этот эстрадиол оказывает незначительное влияние или вообще никакого на остальной организм.
Из исследований близнецов и братьев и сестер получены доказательства, что гендерная дисфория имеет наследственный компонент, при этом около 62% изменчивости относится к генам. Эту оценку следует считать грубым приближением, поскольку размер выборки был небольшим по сравнению с частотой возникновения гендерной дисфории. На сегодняшний день нет убедительных доказательств, указывающих на влияние на гендерную дисфорию вариаций какого-либо конкретного гена. Как и в случае большинства поведенческих признаков, наследственный компонент гендерной дисфории — это, вероятно, результат изменений во многих генах, действующих совместно или в определенных комбинациях.
Изучение потенциально неврологической основы гендерной дисфории представляет собой сложную задачу. Ее невозможно изучить на лабораторных животных. И многие люди с гендерной дисфорией, которые добровольно соглашаются на исследования в лаборатории, уже проходили гормональную терапию или перенесли операцию, поэтому неясно, являются ли различия, например результаты сканирования их мозга, результатом такого лечения или предшествуют ему. В одной лаборатории предположили, что гендерная дисфория может быть связана с размером опорного ядра терминального тяжа (ОЯТТ). У взрослых мужчин область ОЯТТ увеличена. Изучая небольшую выборку тканей после аутопсии, исследователи обнаружили, что ОЯТТ, как правило, меньше у трансгендеров, перешедших в женский пол, чем у цисгендерных мужчин. Однако здесь есть одна проблема: разница в размере ОЯТТ между мужчинами и женщинами, похоже, не появляется до взрослого возраста, а большинство трансгендеров сообщают, что гендерная дисфория возникла у них в детстве. Кроме того, эти интересные результаты еще предстоит повторить в другой лаборатории. Есть также ряд исследований сканирования мозга у взрослых трансгендеров, но результаты неубедительны и количество участников исследования невелико. На мой взгляд, вполне вероятно, что какая-то вариативность в функциях мозга способна, хотя и не полностью, объяснить появление гендерной дисфории, но пока что она нам неизвестна.
Мы уже обсуждали во второй и третьей главах, что нам присуще меняться благодаря опыту, и поэтому жизнь в мире, где культура пронизана гендерными принципами, неизбежно будет влиять на наши тело и мозг. Ни для кого не секрет, что и сейчас в обществах, претендующих на равноправие, женщины, интерсексуалы и транссексуалы регулярно подвергаются унижениям и лишены равных возможностей. За этим стоит давняя история отрицания равных возможностей для женщин, когда утверждалось, что у мужского и женского мозга существуют врожденные различия. Эти утверждения — не пережитки викторианской эпохи. Это продолжается и по сей день. Так что представление о мозге как «чистой доске», на которую различия в поведении мужчин и женщин вписываются исключительно патриархальной культурой, — это удобный политический прием. Как убежденный феминист, я был бы очень рад, если бы это было так. Но это неправда.
Многие утверждения вроде того, что «мужчины с Марса, а женщины с Венеры», и тому подобные — ничем не подтвержденная чушь. По большей части восприятие и личностные характеристики мужчин и женщин неотличимы друг от друга. Но, как мы уже говорили, некоторые биологические различия в мозге и поведении мужчин и женщин вполне реальны и значительны, а кое-какие из них — врожденные. О врожденных половых различиях в человеческом мозге предстоит еще многое узнать, и такие работы нужно широко обсуждать и проводить по самым высоким стандартам. Но тенденция ясна: по мере того как мы будем проводить исследования с более чувствительными приборами и на более мелком масштабе — на уровне клеток, биохимии и электрических сигналов, в мозге мужчин и женщин будут выявляться различия.
Важно, что эти различия, как в мозге, так и в поведении, являются популяционными. Даже значительные различия между полами, такие как склонность к физическому насилию или заболеваемость аутизмом, не позволяют делать прогнозы в отношении отдельных людей. Некоторые женщины склонны к насилию, и есть девочки-аутистки, хотя их меньше, чем мальчиков. Некоторые мужчины страдают рассеянным склерозом. Хотя наше поведение (как и других животных) построено на стереотипах и предрассудках, основанных на половой принадлежности людей (как показали эксперименты по предвзятости), мы должны работать над устранением таких предрассудков в отношении отдельных людей.
Я глубоко убежден вот в чем. Аргументы в пользу полового и гендерного равенства, включая интерсексуалов и людей всего спектра гендерной идентичности, должны быть моральными аргументами, а не биологическими, касается ли это человека или любого другого живого существа. Если завтра появятся окончательные доказательства определенных врожденных различий в функциях мозга женщин, интерсексуалов или транссексуалов, это не должно стать аргументом в пользу сохранения системы, которая отказывает им в равных возможностях. Моральные аргументы о равенстве возможностей для всех могут и должны учитывать теорию полового отбора и некоторые врожденные различия в мозге и поведении женщин, мужчин и интерсексуалов. Цель слишком значительна, чтобы прибегать к гипотезе мозга как чистой доски, гипотезы, в конечном счете не имеющей никаких подтверждений.
